Францишек и сам не мог понять, чего его занесло в северную оконечность замка. Может, то, что здесь обычно не бывало людей, а ему нужно было как раз такое место? А может он искал место похолоднее, чтобы остудить голову, мысли в которой, казалось, грозили расплавить череп и вылиться наружу.
- Она согласилась, она и правда пойдет со мной на бал!.. – прошептал он радостно самому себе, чтобы поверить в это чудо, неожиданно свалившееся на него. На самом деле вопрос о том, пойдет ли Янежка с ним на новогодний вечер вырвался у него совершенно случайно. Идя на следующий урок, он услышал, как стайка девчонок запальчиво спорила, как стайка воробьёв.
- Зачем тебе новое платье? Можно подумать, кто-нибудь тебя вообще приглашал! Опять просидишь под окном весь вечер, так ни разу не потанцевав. Сама же ты стесняешься! – высокая блондинка с ярко-зелеными глазами и выдающимися формами наступала на обхватившую себя руками веснущатую товарку. Их подружки смотрели на перепалку скорее безучастно, чем с особым интересом. Ничего непонятного в сцене в общем-то не было.
Родители Мари были слишком бедны, чтобы у дочери было хотя бы одно нарядное платье вообще, а родители Янежки, несмотря на относительную новизну рода, были преуспевающими торговцами и могли позволить себе делать дорогостоящие подарки дочери на каждый праздник, да и даже без повода.
Зависть к куда менее привлекательной и менее талантливой подруге не раз прорывалась в их общении, хотя в остальном девушки вроде бы держались вместе.
- Чего молчишь? Не знаешь, что сказать? Так-то вот! – блондинка отвернулась и решительно удалилась, за ней потянулись остальные девчонки. Янежка осталась плакать около увитой узорами колонны.
- Не плачь, она просто завидует, – не выдержал Францишек, до того застывший у противоположной стены.
- Не лезь, иди, куда шел! – Янежка терла глаза кулаком, но слёзы не унимались. – Ты вообще никогда никого не приглашаешь!
Услышав последнюю фразу, собравшийся было повернуться и уйти подросток замер, вытаращив глаза.
- А что, т-ты бы пошла со мной … на бал? – неожиданно в его душе проснулась надежда, что на этот раз все будет совсем по-другому. Он поправился. – Янежка, ты пойдешь со мной на бал?
Девочка уставилась на него не менее потрясенно ярко-синими глазами, обычно прятавшимися за длиннющей песочной челкой:
- Пойду… - прошептала она. И бросилась прочь из коридора, словно боясь, что свежеприобретенный кавалер сейчас возьмет свои слова обратно и она снова останется одна.
Даже через несколько часов после этого странного разговора, Францишек не мог до конца поверить в случившееся. И в этот забытый всеми угол он пришел, чтобы обдумать, что теперь делать с нежданно свалившейся на него радостью, которая, между прочим, ко многому его обязывает: как минимум нужно научиться танцевать… И как он вообще должен себя вести в обществе девушки?
Неожиданно он услышал громкие голоса из-за поворота. Замерев, он положил книги на пол и дальше двинулся мягкими осторожными шагами. За поворотом, во главе своих верных прихвостней, распинался Димитрий Мазилеску, румын, родителей которого убили на войне.
- Знаешь, кто ты теперь? Нет? – наставив палочку на скорчившуюся перед ним девушку, она наслаждался её беспомощностью. – Немецкая подстилка! Вот кто ты!
- Нет! Я просто буду с ним танцевать!
- Ты будешь танцевать с сыном убийцы и палача??? Да ты ничем не лучше его! Круцио! – подросток взмахнул палочкой.
- Нет! Не трожь её! – Францишек вылетел из-за угла и замер только тогда, когда Янежка оказалась у него за спиной. Это было чертовски невыгодной позицией, поскольку мстители окружали девушку, а теперь и его тесным кругом. – Не она тебе нужна!
На первый взгляд могло показаться, что Димитрий растерялся, однако в следущий же миг по его лицу расплылась безумная радостная улыбка.
- Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Чувствую, мы сейчас развлечемся по-настоящему!
Возбужденные и радостные возгласы раздались со всех сторон. Францишек мучительно пытался сообразить, что ему делать в этой ситуации. Янежка одновременно пыталась успокоить болевшую от пощечины щеку и подняться с пола, все ближе прижимаясь к тому единственному, кто сейчас хотя бы теоретически мог её защитить. Шансов у них не было никаких.
- Отпустите её и вы получите то, чего вам так хочется!
- Это чего же? – удивление в голосе Димитрия было неподдельным. Казалось, он ждет, что Францишек выкинет какой-то фокус.
- Как только она дойдет до поворота, я брошу палочку. – Зелено-карие глаза бросали вызов сумрачно-серым. – Иначе я буду защищать её и как минимум один из вас отсюда не уйдет. Вы знаете, что я могу это сделать!
Подростков охватило сомнение. С одной стороны, интереснее было бы взять их обоих, это было такое широкое поле для экспериментов, что упускать её было расточительством, с другой стороны, если хотя бы половина слухов про Францишека Горака была верна, то он способен не просто ранить, а убить кого-то из них. А угадать, кого он выберет своей целью… Мстители переглянулись и отступили на полшага назад. Это почувствовал и в общем-то ничего не боящийся Димитрий.
- Твоя взяла! Она может идти! Без палочки!
Бросив еще один взгляд на противника, Францишек помог подняться девушке и подтолкнул её в сторону выхода, одновременно забирая у нее палочку. Шла она очень, очень медленно, оглядываясь вполоборота, то ли ожидая заклятия в спину, то ли не в силах отвести в глаза от мальчишки, который днем едва не исполнил самое заветное её желание, а сейчас стоял и ждал, пока она уйдет.
- Я не пойду с тобой на бал. – Внезапно произнес он, и Янежка сдалась, отвернулась и побежала прочь, подальше от этого жуткого места. В этот момент Францишек понимал, что у него в руках две палочки, с помощью которых он действительно мог бы попытаться прорваться через круг этих жаждущих крови подростков. Однако в их глазах светилось еще и другое чувство, то же, которое он постоянно видел в зеркале – боль. Боль от того, что они потеряли, боль об отцах, матерях, братьях и сестрах, которые не вернулись, которые погибли. О всех тех людях и жизнях, которые были у них забраны. Быть может, даже его отцом… Чувство стыда резануло сердце, как тогда, когда он впервые узнал правду, словно это он, он, а не его отец, виновен в смерти их близких…
И он бросил обе палочки Димитрию, после чего просто закрыл глаза.
- Круцио!
***
- Он должен уехать из школы! Пусть его дед забирает его! От него одни проблемы!
- Позвольте заметить вам, профессор, что это не он на них напал. Это они его … избили, если то, что они сотворили, можно вообще так назвать! Они же попросту убийцы! Будь они всего на полгода старше, за такое они должны были бы сидеть в Нумергарде! – колдомедик буквально своим телом закрывала постель с телом принесенного час назад мальчика. – Что он им сделал?
- Не он… - устало произнес декан военного факультета, поднятый посреди ночи в связи со случившимся. – Его отец. – Взглянув на удивленно поднятые брови колдомедика, пояснил. – Михаэль Горак. Нет, я понимаю, что вы лишь недавно приехали из Норвегии, но неужели вам никогда не попадалось это имя?
- Я слышала, что его часто упоминают здесь, но не думала, что это так важно.
- Сейчас уже может и не важно, он уже почти 10 лет, как мертв, но война не для всех закончилась… Слишком многие потеряли своих близких, а не так много детей прихвостней Гриндевальда осталось в живых. Возможно, он вообще единственный, кто остался на родине.
Господарь Дурмстранга задумчиво стоял у окна, издалека наблюдая за перепалкой коллег.
- Он поступил в школу, он платит за учебу. И хотя, судя по всему, мы не в силах обеспечить ему безопасность, это ему решать, хочет он здесь учиться или нет. Мы решали этот вопрос при его поступлении. Не вижу, что изменилось с тех пор.
- Он может уже не очнуться, это раз, а если он выживет, неужели вы думаете, что не будет мстить? Почему они вообще не убили его? – внезапно задумалась Ингрид Кристиансен.
- Думаю, что они не собирались оставлять его в живых. Мы и сами, честно говоря, сочли его мертвым, когда нашли. – Если бы пани Каминьски не прибежала с плачем к своему декану, а тот не позвал нас... – Декан военного факультета покачал головой. – Хотя сообщи она нам об этом три часа назад, мы бы остановили их…
- Что будет с этими «мстителями»?
- Мальчик все же жив, так что до суда дело не дойдет, но им предстоит порка и длительное заключение в подземелье. Надеюсь, это заставит их задуматься над своими действиями в следующий раз.
- Вы думаете, следующий раз будет? – колдомедик возмущенно вскрикнула. – Вы считаете, что он останется в школе?
Господарь кивнул и снова отвернулся к окну.
- А если он начнет мстить?
- Тогда это будет на его совести.
***
Через 3 месяца Францишек покинул больничные палаты, щурясь от яркого весеннего солнца, столь непривычного в его заточении. Его встречали встревоженные взгляды и перешептывания. В толпе учеников он заметил собственных палачей… Они смотрели на него с ужасом, и это удивило подростка больше, чем что-либо еще. Под его взглядом они опустили головы, отвернулись и двинулись в противоположном направлении. Димитрия среди них не было.
Он обошел весь замок в поисках той, которую ему долгие месяцы хотелось увидеть, пока Мари не сказала ему, что Янежку забрали родители на второй день после случившегося. И хотя он об этом догадывался, но услышать все равно было почему-то горько. Хотя, останься она в школе, вряд ли бы она хоть один раз пришла его навестить, это было бы… Он встряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли.
Димитрия он нашел в саду. Судя по тому, что тот пилой обрезал ветви деревьев, он все еще был наказан, хотя, возможно, это было уже какое-то другое наказание…
- Я, кажется, сказал тебе, что лучше меня убить. – Произнес он с накопившейся яростью.
Димитрий оглянулся, стоя одной ногой на крепкой ветви дерева, ветви которого он отпиливал, а второй на неустойчивой деревянной лестнице. Лицо подростка внезапно исказилось ужасом понимания, что бывшая жертва застала его одного и врасплох.
- Что вы сделали с Янежкой?
- Ничего! Я клянусь тебе, мы ничего ей не сделали! Даже не тронули! Она сама захотела уехать!!! – в голосе румына звучали панические нотки. Будь Францишек старше, опытнее или внимательнее, он бы понял просто по голосу, что полученные за последние три месяца наказания сломили его противника. Но ему было всего 16 лет и он не обратил внимание.
- И что ты теперь будешь делать? Видишь, я сейчас достану палочку и мы с тобой побеседуем уже наоборот. – Францишек приближался очень медленно, наслаждаясь моментом и растягивая его как можно дольше. – И здесь нет никого, кто защитил бы тебя, ни твоих «друзей», - это прозвучало с грубым смешком, - ни преподавателей, никого… - голос подростка звучал увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. Если честно, он и сам пока не решил, что будет делать со своим мучителем, все время откладывая это решение на волю случая.
Димитрий в ужасе уставился на действительно достающего из рукава палочку Францишека, резко дернулся, поднимая руки в беспомощно-примирительном жесте вместо того, чтобы достать палочку, как его противник:
- Нет! Не делай этого! – и в этот момент лестница под ним дернулась, и парень потерял равновесие.
На черной, влажной от едва растаявшего снега земле лежало тело Димитрия Мазилеску, с криво расставленными руками и ногами, и головой, вывернутой под совершенно неправильным углом.
Францишек закрыл руками лицо. Дрожь пробрала его от макушки до самых пят, потом он развернулся и медленно двинулся к замку – наверное, сдаваться.
***
Больше никто и никогда не пытался тронуть и пальцем странного мальчишку, который умудрился не только разобраться со своим мучителем, но и выйти сухим из воды. Однако общаться с ним тоже не рисковали, просто на всякий случай.
- Она согласилась, она и правда пойдет со мной на бал!.. – прошептал он радостно самому себе, чтобы поверить в это чудо, неожиданно свалившееся на него. На самом деле вопрос о том, пойдет ли Янежка с ним на новогодний вечер вырвался у него совершенно случайно. Идя на следующий урок, он услышал, как стайка девчонок запальчиво спорила, как стайка воробьёв.
- Зачем тебе новое платье? Можно подумать, кто-нибудь тебя вообще приглашал! Опять просидишь под окном весь вечер, так ни разу не потанцевав. Сама же ты стесняешься! – высокая блондинка с ярко-зелеными глазами и выдающимися формами наступала на обхватившую себя руками веснущатую товарку. Их подружки смотрели на перепалку скорее безучастно, чем с особым интересом. Ничего непонятного в сцене в общем-то не было.
Родители Мари были слишком бедны, чтобы у дочери было хотя бы одно нарядное платье вообще, а родители Янежки, несмотря на относительную новизну рода, были преуспевающими торговцами и могли позволить себе делать дорогостоящие подарки дочери на каждый праздник, да и даже без повода.
Зависть к куда менее привлекательной и менее талантливой подруге не раз прорывалась в их общении, хотя в остальном девушки вроде бы держались вместе.
- Чего молчишь? Не знаешь, что сказать? Так-то вот! – блондинка отвернулась и решительно удалилась, за ней потянулись остальные девчонки. Янежка осталась плакать около увитой узорами колонны.
- Не плачь, она просто завидует, – не выдержал Францишек, до того застывший у противоположной стены.
- Не лезь, иди, куда шел! – Янежка терла глаза кулаком, но слёзы не унимались. – Ты вообще никогда никого не приглашаешь!
Услышав последнюю фразу, собравшийся было повернуться и уйти подросток замер, вытаращив глаза.
- А что, т-ты бы пошла со мной … на бал? – неожиданно в его душе проснулась надежда, что на этот раз все будет совсем по-другому. Он поправился. – Янежка, ты пойдешь со мной на бал?
Девочка уставилась на него не менее потрясенно ярко-синими глазами, обычно прятавшимися за длиннющей песочной челкой:
- Пойду… - прошептала она. И бросилась прочь из коридора, словно боясь, что свежеприобретенный кавалер сейчас возьмет свои слова обратно и она снова останется одна.
Даже через несколько часов после этого странного разговора, Францишек не мог до конца поверить в случившееся. И в этот забытый всеми угол он пришел, чтобы обдумать, что теперь делать с нежданно свалившейся на него радостью, которая, между прочим, ко многому его обязывает: как минимум нужно научиться танцевать… И как он вообще должен себя вести в обществе девушки?
Неожиданно он услышал громкие голоса из-за поворота. Замерев, он положил книги на пол и дальше двинулся мягкими осторожными шагами. За поворотом, во главе своих верных прихвостней, распинался Димитрий Мазилеску, румын, родителей которого убили на войне.
- Знаешь, кто ты теперь? Нет? – наставив палочку на скорчившуюся перед ним девушку, она наслаждался её беспомощностью. – Немецкая подстилка! Вот кто ты!
- Нет! Я просто буду с ним танцевать!
- Ты будешь танцевать с сыном убийцы и палача??? Да ты ничем не лучше его! Круцио! – подросток взмахнул палочкой.
- Нет! Не трожь её! – Францишек вылетел из-за угла и замер только тогда, когда Янежка оказалась у него за спиной. Это было чертовски невыгодной позицией, поскольку мстители окружали девушку, а теперь и его тесным кругом. – Не она тебе нужна!
На первый взгляд могло показаться, что Димитрий растерялся, однако в следущий же миг по его лицу расплылась безумная радостная улыбка.
- Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Чувствую, мы сейчас развлечемся по-настоящему!
Возбужденные и радостные возгласы раздались со всех сторон. Францишек мучительно пытался сообразить, что ему делать в этой ситуации. Янежка одновременно пыталась успокоить болевшую от пощечины щеку и подняться с пола, все ближе прижимаясь к тому единственному, кто сейчас хотя бы теоретически мог её защитить. Шансов у них не было никаких.
- Отпустите её и вы получите то, чего вам так хочется!
- Это чего же? – удивление в голосе Димитрия было неподдельным. Казалось, он ждет, что Францишек выкинет какой-то фокус.
- Как только она дойдет до поворота, я брошу палочку. – Зелено-карие глаза бросали вызов сумрачно-серым. – Иначе я буду защищать её и как минимум один из вас отсюда не уйдет. Вы знаете, что я могу это сделать!
Подростков охватило сомнение. С одной стороны, интереснее было бы взять их обоих, это было такое широкое поле для экспериментов, что упускать её было расточительством, с другой стороны, если хотя бы половина слухов про Францишека Горака была верна, то он способен не просто ранить, а убить кого-то из них. А угадать, кого он выберет своей целью… Мстители переглянулись и отступили на полшага назад. Это почувствовал и в общем-то ничего не боящийся Димитрий.
- Твоя взяла! Она может идти! Без палочки!
Бросив еще один взгляд на противника, Францишек помог подняться девушке и подтолкнул её в сторону выхода, одновременно забирая у нее палочку. Шла она очень, очень медленно, оглядываясь вполоборота, то ли ожидая заклятия в спину, то ли не в силах отвести в глаза от мальчишки, который днем едва не исполнил самое заветное её желание, а сейчас стоял и ждал, пока она уйдет.
- Я не пойду с тобой на бал. – Внезапно произнес он, и Янежка сдалась, отвернулась и побежала прочь, подальше от этого жуткого места. В этот момент Францишек понимал, что у него в руках две палочки, с помощью которых он действительно мог бы попытаться прорваться через круг этих жаждущих крови подростков. Однако в их глазах светилось еще и другое чувство, то же, которое он постоянно видел в зеркале – боль. Боль от того, что они потеряли, боль об отцах, матерях, братьях и сестрах, которые не вернулись, которые погибли. О всех тех людях и жизнях, которые были у них забраны. Быть может, даже его отцом… Чувство стыда резануло сердце, как тогда, когда он впервые узнал правду, словно это он, он, а не его отец, виновен в смерти их близких…
И он бросил обе палочки Димитрию, после чего просто закрыл глаза.
- Круцио!
***
- Он должен уехать из школы! Пусть его дед забирает его! От него одни проблемы!
- Позвольте заметить вам, профессор, что это не он на них напал. Это они его … избили, если то, что они сотворили, можно вообще так назвать! Они же попросту убийцы! Будь они всего на полгода старше, за такое они должны были бы сидеть в Нумергарде! – колдомедик буквально своим телом закрывала постель с телом принесенного час назад мальчика. – Что он им сделал?
- Не он… - устало произнес декан военного факультета, поднятый посреди ночи в связи со случившимся. – Его отец. – Взглянув на удивленно поднятые брови колдомедика, пояснил. – Михаэль Горак. Нет, я понимаю, что вы лишь недавно приехали из Норвегии, но неужели вам никогда не попадалось это имя?
- Я слышала, что его часто упоминают здесь, но не думала, что это так важно.
- Сейчас уже может и не важно, он уже почти 10 лет, как мертв, но война не для всех закончилась… Слишком многие потеряли своих близких, а не так много детей прихвостней Гриндевальда осталось в живых. Возможно, он вообще единственный, кто остался на родине.
Господарь Дурмстранга задумчиво стоял у окна, издалека наблюдая за перепалкой коллег.
- Он поступил в школу, он платит за учебу. И хотя, судя по всему, мы не в силах обеспечить ему безопасность, это ему решать, хочет он здесь учиться или нет. Мы решали этот вопрос при его поступлении. Не вижу, что изменилось с тех пор.
- Он может уже не очнуться, это раз, а если он выживет, неужели вы думаете, что не будет мстить? Почему они вообще не убили его? – внезапно задумалась Ингрид Кристиансен.
- Думаю, что они не собирались оставлять его в живых. Мы и сами, честно говоря, сочли его мертвым, когда нашли. – Если бы пани Каминьски не прибежала с плачем к своему декану, а тот не позвал нас... – Декан военного факультета покачал головой. – Хотя сообщи она нам об этом три часа назад, мы бы остановили их…
- Что будет с этими «мстителями»?
- Мальчик все же жив, так что до суда дело не дойдет, но им предстоит порка и длительное заключение в подземелье. Надеюсь, это заставит их задуматься над своими действиями в следующий раз.
- Вы думаете, следующий раз будет? – колдомедик возмущенно вскрикнула. – Вы считаете, что он останется в школе?
Господарь кивнул и снова отвернулся к окну.
- А если он начнет мстить?
- Тогда это будет на его совести.
***
Через 3 месяца Францишек покинул больничные палаты, щурясь от яркого весеннего солнца, столь непривычного в его заточении. Его встречали встревоженные взгляды и перешептывания. В толпе учеников он заметил собственных палачей… Они смотрели на него с ужасом, и это удивило подростка больше, чем что-либо еще. Под его взглядом они опустили головы, отвернулись и двинулись в противоположном направлении. Димитрия среди них не было.
Он обошел весь замок в поисках той, которую ему долгие месяцы хотелось увидеть, пока Мари не сказала ему, что Янежку забрали родители на второй день после случившегося. И хотя он об этом догадывался, но услышать все равно было почему-то горько. Хотя, останься она в школе, вряд ли бы она хоть один раз пришла его навестить, это было бы… Он встряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли.
Димитрия он нашел в саду. Судя по тому, что тот пилой обрезал ветви деревьев, он все еще был наказан, хотя, возможно, это было уже какое-то другое наказание…
- Я, кажется, сказал тебе, что лучше меня убить. – Произнес он с накопившейся яростью.
Димитрий оглянулся, стоя одной ногой на крепкой ветви дерева, ветви которого он отпиливал, а второй на неустойчивой деревянной лестнице. Лицо подростка внезапно исказилось ужасом понимания, что бывшая жертва застала его одного и врасплох.
- Что вы сделали с Янежкой?
- Ничего! Я клянусь тебе, мы ничего ей не сделали! Даже не тронули! Она сама захотела уехать!!! – в голосе румына звучали панические нотки. Будь Францишек старше, опытнее или внимательнее, он бы понял просто по голосу, что полученные за последние три месяца наказания сломили его противника. Но ему было всего 16 лет и он не обратил внимание.
- И что ты теперь будешь делать? Видишь, я сейчас достану палочку и мы с тобой побеседуем уже наоборот. – Францишек приближался очень медленно, наслаждаясь моментом и растягивая его как можно дольше. – И здесь нет никого, кто защитил бы тебя, ни твоих «друзей», - это прозвучало с грубым смешком, - ни преподавателей, никого… - голос подростка звучал увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. Если честно, он и сам пока не решил, что будет делать со своим мучителем, все время откладывая это решение на волю случая.
Димитрий в ужасе уставился на действительно достающего из рукава палочку Францишека, резко дернулся, поднимая руки в беспомощно-примирительном жесте вместо того, чтобы достать палочку, как его противник:
- Нет! Не делай этого! – и в этот момент лестница под ним дернулась, и парень потерял равновесие.
На черной, влажной от едва растаявшего снега земле лежало тело Димитрия Мазилеску, с криво расставленными руками и ногами, и головой, вывернутой под совершенно неправильным углом.
Францишек закрыл руками лицо. Дрожь пробрала его от макушки до самых пят, потом он развернулся и медленно двинулся к замку – наверное, сдаваться.
***
Больше никто и никогда не пытался тронуть и пальцем странного мальчишку, который умудрился не только разобраться со своим мучителем, но и выйти сухим из воды. Однако общаться с ним тоже не рисковали, просто на всякий случай.